ЗМЕЙ В СКАНДИНАВСКОЙ МИФОЛОГИИ.
Змей в скандинавской культуре имеет достаточно узкую символику, по сравнению со своей ролью в общеиндоевропейской мифологии, не говоря уж о мировой. В мифах народов Европы, Африки, Юго-Восточной Азии змей (а также змей — птица, или змей — конь, то есть дракон) играет громадную роль, имея, впрочем, амбивалентное значение. Он связан и с землей, и с небом, и с водой, и с огнём. А змей северной мифологии, особенно в воплощении Ёрмунганда — Мирового Змея (и дракона Фафнира) обладает более узким смысловым диапазоном и, можно сказать, более трагичным характером. Здесь будет рассказано большей частью о скандинавской специфике образа.
Змея и змей.
В мифологическом сознании змеЯ обычно отличается от змЕя. Не столько полом, сколько характером и значимостью. Змея бывает либо одной из множества змей, народа змей или же «скопища ползучих, а главное ядовитых, гадов», либо царевной — змеёй, полу-женщиной, полу-змеёй. Змея обычно считается более ядовитой, чем змей и более вредной. Змей бывает связан с эротической и фаллической символикой (это точно так у славян). К этому относятся поверья о летающем змее (Змее Огненном Волке) посещающим ночью женщин, тоскующих по мужской ласке. Змей может иметь собственное имя, быть неправдоподобно огромным и выполнять какое-то предназначение. Своё предназначение в скандинавской мифологии имеют змей Нидхёгг и змей Ёрмунганд. Первый, вместе с сонмищем змей, пожирает корни ясеня Иггдрасиль, что постепенно приводит к гибели дерева и к гибели всего мира.
Вода, земля и подземный мир.
Земноводные естественно ассоциируются прежде всего с водной и земной стихией. В русском языке слова «земля» и «змея» этимологически родственны и похожи по звучанию, что успешно используется в заговорах и обрядах от змеиного укуса, например. Змеи используются также в обрядах вызывания дождя (змею убивают и вешают на дерево). Также змея имеет отношения к «запиранию» влаги, то есть к засухе. С этим связаны многочисленные истории и змее — драконе, сидящем у единственного источника воды в какой-то местности и требующего себе девиц.
Змеи связаны с хтоническим, подземным миром (в том числе и из-за своего зимовья в земле). Именно из-за этого они становятся противниками солнца и солнечного божества: греческого Аполлона, христианского Георгия и прочих. Змей может быть посредником между мертвыми (предками) и живыми. Мертвый человек как бы отправляется к змеям, в их царство. В сказках змей бывает стражем, или царем, подземного царства.
«Пояс Вселенной».
Роль змея в мире нередко имеет космологический характер. В славянских поверьях апокрифического происхождения земля покоится на змее, плавающей в море, у которой голова смыкается с хвостом, или же на четырех столбах, охраняемых огромными змеями, которые их подгрызают по мере того, как мир погрязает в грехах. Эти поверья схожи с представлениями скандинавов эпохи викингов о змее Ёрмунганде, который огибает всю сушу и лежит в море, кусая свой хвост и о змеях, грызущих опору мира — ясень Иггдрасиль.
Ёрмунганд — означает «Великий Посох». Мидгардорм — тоже его имя, означающее «змей Мидгарда». Это гигантский змей, обитающий в мировом океане и обвивающий собой весь мир. Таким образом, он является границей мира и обозначает предел вселенной. Он — «опоясок вселенной». Его функция в этом сходна с функцией Мирового древа, которое является каркасом, матрицей вселенной, одновременно обозначая и её границы, а также границы между мирами внутри самой вселенной. Являясь ограничением мира по горизонтали, змей Ёрмунганд носит имя, которое свидетельствует о его роли в качестве «вертикальной матрицы мира». Название «Великий посох», безусловно, может ассоциироваться с самим Мировым деревом — Иггдрасилем. (А у саксов их «столб — идол», символизирующий Мировое дерево назывался Ирминсуль, имя родственное имени змея.)
Схожа и судьба Ёрмунганда и Иггдрасиля. Они оба погибают при Гибели этого Мира. По всей видимости Ёрмунганд изначально не был средоточием зла, и враждебным миру чудовищем стал вопреки своей функции — этот мир охранять. Тут ещё могут быть разночтения в том, какой именно мир охраняет змей. Думается, что изначально, в соответствии со своей ролью, схожей с ролью Мирового древа, Ёрмунганд опоясывал все миры, от Асгарда и Мидгарда до Утгарда — окраинных земель, дальше и вокруг которых и располагался Мировой океан.
Можно предположить, что первоначально Ёрмунганд был нейтральной силой. А Тор был богом — громовником, подающим людям, вдобавок, плодородие. Затем, с какого-то момента, возникают сильные эсхатологические тенденции: становится понятно, что мир идёт к своей гибели. Это сопровождается сужением постигаемого человеком физического пространства и, как следствие, — мифологического. Ёрмунганд становится злобным чудовищем, обвивающим Мидгард и ожидающий момента, когда можно будет этот мир уничтожить. Действительно, при гибели мира должен будет погибнуть и великий змей, как граница этого мира. Но роль Ёрмунганда из первоначально нейтральной становится «злодейской». Он — главный противник Тора, и они в Последней Битве убивают друг друга.
Утгард и Ётунхейм перестают существовать в горизонтальной, доступной плоскости мира. В то же время Мировой океан физически досягаем (тут можно иметь в виду прежде всего походы мореплавателей эпохи викингов по Атлантическому океану). И там, несомненно, лежит Морской змей (корабли тонут, люди погибают). И он уже не является нейтральным в мире, где всё и все делятся на своих и чужих. Он оказывается врагом миропорядка, только и поджидающим, когда же сдавить и укусить.
Тор, в свою очередь, отражает взгляд людей эпохи викингов на мир. Он защищает своих и стукает молотом правых и виноватых, если они чужие. Он ходит, как пограничник, защищая Асгард и Мидгард от чудовищ и великанов. Неудивительно, что его главным противником становится «конкурент — пограничник» Ёрмунганд. С сужением мыслимого мира они пытаются охранять одну и ту же границу — границу Мидгарда. Таким образом, Ёрмунганд и Тор делят одну участь: быть границей или защитником мира и умереть при его кончине.
Великанский атрибут: источник яда.
Змеи часто оказываются атрибутом злобных существ, вроде великанов и великанш. В подземном мире, где живут иные великаны, много змей и ядовитых предметов. Встречаются великанши, ездящие на волке, и вместо удил у них — змеи. Это великанша Хюррокин, сдвинувшая посмертный корабль Бальдра. Это безымянная великанша, захотевшая сопровождать Хедина (а он ей отказал) из «Песни о Хельги, сыне Хьёрварда»: «Ехал Хедин домой из леса в вечер под Йоль и встретил женщину-тролля. Она ехала на волке, и змеи были у неё удилами».
Также ядовитые змеи оказываются злодейским способом умертвить героя. В «Саге о Вёльсунгах» конунга Гуннара бросают в яму с ядовитыми змеями. Он там играет пальцами ног на арфе и все змеи, кроме одной, заснули. А та, что не заснула, была большой и злобной гадюкой. Она и укусила Гуннара-конунга в самое сердце. Но он и дух испустил «с великим мужеством».
Фафнир и клады драконов.
Самый известный дракон, охранявший клад, в скандинавской мифологии — это дракон Фафнир. Позже истории о драконах, охраняющих богатства, наполнят европейские средневековые легенды. Дракон Фафнир прежде был человеком, но от великой жадности и злобы стал драконом. Как говорится в «Саге о Вёльсунгах»: «Стал он так свиреп, что ушел от людей и не хотел, чтобы кто-нибудь насладился кладом тем, кроме него самого, а после обернулся он лютым змеем и лежит теперь у этого клада». У него был шлем-страшило, которого боялось всё живое. При этом считается, что Фафнир не единственный представитель своего вида на свете. Предание гласит, что рост у него обычный — как у степных змеев. (Как будто существование больших змеев — драконов — ,в общем-то, обычнейшее на свете дело.) Хранили ли все остальные драконы при себе богатства — нам неизвестно.
Убив дракона, герой Сигурд забирает и все его сокровища: «Сигурд нашел там многое множество золота и меч тот Хротти, и там взял он шлем-страшилище и золотую броню, и груду сокровищ. Он нашел там так много золота, что, казалось, не снесут ни двое коней, ни трое. Это золото он всё выносит и складывает в два огромных ларя».
Взгляд Змея и Змеиный Язык.
Взгляд змеи традиционно считается магическим. В некоторых славянских поверьях змей вытягивает своим взглядом силу из солнца. (О поговорке про отношения кролика и удава тут вообще умолчим.)
Представления о том, что подобным взглядом может обладать и человек, мы видим у скандинавов, всегда уделяющих внимание проявлениям силы в человеке. В «Саге о Хальвдане Эйстейнссоне» и «Саге о Рагнаре Кожаные Штаны» упоминается Сигурд Змей-в-глазу. Своё прозвище он получил потому, что, глядя ему в глаза, можно было подумать, будто в них затаилась свернувшаяся змея. Этот блеск в глазах приписывался также всем людям из рода Вёлсунгов.
Змеиный взгляд может считаться почти необходимым атрибутом настоящего вождя. Неслучайно Ярл в «Песни о Риге» — прародитель всех ярлов — с раннего детства обладает этим взглядом:
«…румяный лицом,
а волосы светлые,
взор его был,
как змеиный, страшен.»
(Песнь о Риге)
Если «взгляд змея» считался почти необходимым качеством истинного вождя, то скальдам чаще доставался «змеиный язык». Известен скальд Гуннлауг Змеиный Язык, человек неуживчивый и вздорный, особенно в молодости, но отличный скальд, наделённый даром слагать весьма язвительные стихи. Скальдические стихи вне рамок хвалебной и панегирической поэзии часто были оскорбительны или двусмысленны. Не говоря уж о специальном жанре хулительной поэзии, даже в рамках поэзии любовной скальды умудрялись в своих стихах изощрённо высмеять своего соперника (обычно предметы их вожделений уже принадлежали другим мужчинам).
Магические способности (при съедании змеи).
Съедание змеи (не обычной, а какой-нибудь особенной) ведёт к приобретению магических способностей. В частности, понимания языка зверей и птиц, а следовательно, к вещему дару. Этот сюжетный ход встречается и в более поздних европейских сказках, и в сагах о мифологических временах. Точнее, в «Саге о Вёльсунгах». «Взмахнул он тогда мечом тем Грамом и отрубил Регину голову, а затем съел он часть змеиного сердца, а часть сохранил» — рассказывается о Сигурде. После этого Сигурд понимает, что щебечут птички и не даёт провести и убить себя Регину, а убивает его сам. И тогда он становится ещё мудрее всех людей.
Но это не единственный эпизод с поеданием змея в саге. Дед Сигурда — Сигмунд — кладет в муку змею и проверяет сыновей своей сестры на страх и храбрость. Когда они не справляются с испытанием, он их убивает. Справился только его же кровный сын Синфьотли. Он замешивает змею в тесто. Змея оказывается ядовитой и они не стали в тот раз есть ядовитый хлеб. Однако же Сигмунд был невосприимчив к змеиному яду и мог поглощать его, сколько вздумается. А Синфьотли мог выносить яд только извне, но не мог ни есть его, ни пить, что в результате и приводит его к смерти. Но тут можно говорить, что поглощение — привычка к употреблению яда приводит Сигмунда к способности переносить его.
И для того, чтобы подбить Готторма на убийство Сигурда, ему дали съесть волчьего и змеиного мяса:
«Взяли рыб подколодных,
резали волчье мясо,
Дали Готторму
плоти Гери
С пенным пивом
и прочим зельем,
Сваренным с чарами…»
И от этой снеди стал он жесток и жаден, и так разожгли его подговоры Хримхилд, что он поклялся совершить это дело: к тому же они обещали ему за это великие почести». Тут Готторм приобретает не мудрость, а злобу и «ядовитость».
Есть интересная параллель: Сигурд съедает сердце змея Фафнира, Гуннара (его друга и одного из инициаторов убийства) бросают в змеиный загон, а у Хёгни (третьего брата — побратима и участника убийства Сигурда) вырезают сердце, также как Сигурд вырезал сердце Фафнира, чтобы съесть его. Как будто, съев сердце Фафнира, Сигурд становится ему подобным, и убийц Сигурда убивают змеи же.
Кеннинги с именем змей.
Кеннинги с именем змей употребляются для обозначения оружия и двух принятый в Исландии сезонов — зимы и лета. Зима — это «горесть змей», а лето — «радость змей». Соответственно, в более сложных кеннингах лето может быть «радостью рыб нагорий» (рыбы нагорий — змеи), как сказал Хёрд в «Саге о Хёрде и островитянах»:
«Радостью рыб нагорий
И горестью змей в изгнанье
Я жить обречен отныне.»
В кеннингах колющего оружия может быть использован образ змеи (или рыбы). Так меч — это «змея крови».
«Имя дал Хельги
и земли: Хрингстадир,
Сольфьёлль, и Снефьёлль,
и Сигарсвеллир,
Хрингстёд, Хатун
и Химинвангар —
и крови змею
брату Синфьётли.»
(Первая Песнь о Хельги убийце Хундинга)
В «Языке поэзии» упоминаются поэтические имена змей: «Дракон», «Фафнир», «Ёрмунганд», «Гадюка», «Нидхёгг», «Змей», «Гад», «Гоин», «Моин», «Граввитнир», «Серая спина», «Свиватель», «Усыпитель», «Злобный». Все они пишутся как имена собственные, что тоже примечательно.
Змей на мече.
Образы языка тесно связаны с обрядовой деятельностью. И общеупотребительные кеннинги, выраженные материально, безусловно, усиливали сам предмет. Так, змей, высеченный на мече («змее крови») усиливал сам меч. В «Песни о Хельги, сыне Хьёрварда» говорится о таком мече:
«С кольцом рукоять,
храбрость в клинке,
страх в острие
для тех, чьим он станет;
на лезвие змей
окровавленный лёг,
другой обвивает
хвостом рукоять».
Здесь два змея: один, собственно, и есть «змея крови» — окровавленный змей, разящий своих врагов, а другой — змей охраняющий владельца, обвивающий рукоять.
Корабли.
Любимыми детьми скандинавов были не первенцы мужского пола от богатой и знатной жены, а викингские корабли. Не будучи специалистом по кораблям (не быту и материальной культуре, а большей частью символам посвящена эта книга), постараюсь быть предельно осторожной. В данном случае нас интересует связь викингских кораблей со змеями. Она есть и значительна.
Большие военные корабли викингов назывались «драккарами», то есть драконами. Нос корабля обычно украшался головой какого-либо чудовища и чаще драконье- змеиного рода. Строительство одного из наиболее известных драккаров — Большого, или Великого, Змея — описано в «Саге об Олаве Трюггвасоне»: «В следующую зиму после того, как Олав конунг вернулся из Халогаланда, он велел построить большой корабль под хладирскими скалами. Он был много больше, чем все другие корабли, которые тогда были в стране, и еще сохранился помост, на котором он строился… Это был корабль с драконьей головой на носу и сделанный по образцу того Змея, которого конунг привел из Халогаланда. Но он был много больше и во всех отношениях тщательнее сделан. Конунг называл его Великим Змеем, а того — Малым Змеем. На Великом Змее было тридцать четыре скамьи для гребцов. Голова и хвост дракона были целиком позолочены, а борт был так же высок, как на морских кораблях. Из всех кораблей, построенных в Норвегии, он был лучше всего сделан и потребовал наибольших затрат».
Образ змея — дракона, существа земноводного и опасного, родственника «Посоха Вселенной», — как нельзя лучше подходил для плаваний, а также для переправы в потусторонний мир: как известно, своих воинов хоронили скандинавы тоже в кораблях, сжигая, либо закапывая ладьи с мёртвыми людьми, утварью и убитыми животными в курганы. Или же выставляли камни в форме ладьи, сохраняя сам символ.
Упоминаемая в эддических сказаниях, ладья Хрингхорни, принадлежавшая прекрасному и светлому Бальдру (сыну Одина), послужила для погребального обряда: после трагической гибели Бальдр отплывает на ней в загробный мир Хель, то есть по традиции его сжигают в корабле, спущенном на воду…
© Бедненко Г.Б., 2002
Дополнения — Е.Славина.
https://vk.com/market-12383872?w=product-12383872_6907695%2Fquery
#руны_магия_мифология
#руны #сигилы #ставы #магия #руническая_магия
Добавить комментарий